otonia
Когда я начала читать эту книгу, то восприняла её как продолжение "Триумфальной арки", не иначе. Ибо сам герой в общем-то не далеко ушёл от того же Равика, снова был приятель-русский, снова женщина-галетесса. Были кошмары прошлого, лагеря, побеги. Казалось, кроме места и времени действия не изменилось ничего.
Но чем глубже в лес, тем чаще меня посещало чувство неправильности. Равик не ныл. Он страдал, пафосно пил, мрачно разышлял о жизни, но выглядел при этом весьма достойно.
С первых же строчек Росс своими речами вызывает не столько сопереживание, сколь скептическое хмыканье, каждый раз когда натыкаешься на особо драматичный оборот. Я понимаю, что потерянное поколение, что жизнь эмигранта не сладка, но своими речами он вызвал стойкое ощущение, что хочет скорее казаться более трагичным и несчастным, чем он есть на самом деле. Пафос, пафос, море пафоса, там, где он в принципе не нужен. Всё это вызывало не то чтобы чувство неприятия, нет, ибо Роберт по прежнему оставался ремарковским детищем, а следовательно весьма близким по духу мне чуваком. Но некоторое недоуение и скептицизм не отпускали.
Тем не менее, эта книга мне определённо пришлась по душе. Не полностью, но многими затрагиваемыми моментами. Было интересно поглядеть на Америку той эпохи. Жизнь имигрантов на этой земле обетованной. Меня почему-то совершенно не тянет на подобную литературу русского зарубежья, но Ремарку я в этом вопросе полностью доверяю. Было интересно сопоставить картину голливуда той поры из "Артиста" с тем, что видел персонаж Ремарка - практически идентично.
Рассуждения героя о языковом детстве в разговоре с Мелиховым - волшебно! Лингвист во мне аплодировал. Надо не забыть найти ту цитату.
Если не считать главного героя, который не смог затмить своих ремарковских собратьев, книга радовала меня образами. Я безумно радовалась при каждом упоминании Равика, и тем более при появлении его на сцене - это как встретить старого друга, которого уже не ожидал увидеть в живых. А тут он не только упоминался, но и был одним из действующих лиц.
Кан поначалу волновал меня мало. Но, как ни странно, именно его конец задел меня сильнее всего. Как правило, все ремарковские смерти задевали меня не сильно: я относилась к ним философски. В конце концов, ты знаешь на что идёшь, когда берёшь в руки томик этого автора. Но строки о самоубийстве вызвали ступор, шок, немой протест. Ты читаешь их и закрываешь книгу. И сидишь, тупоуставившись в стену напротив. КАК, пульсировало у меня в голове. Потом конечно осознаёшь, что всё к этому шло, но принять факт всё равно сложно. Я была равнодушна к нему всю книгу и такой взрыв эмоций для меня стал большой неожиданностью.
А Кармен прекрасна. Я не могла не преклоняться перед этой дамочкой, испытывая нечто подобное чувствам Кана. Она так незамутнённа и целостна, так сочно описана, что да. Очень оригинальный персонаж. Образ редкий, вызывающий восхищение при наблюдении со стороны и совершенно невыносимый в жизни))
Но чем глубже в лес, тем чаще меня посещало чувство неправильности. Равик не ныл. Он страдал, пафосно пил, мрачно разышлял о жизни, но выглядел при этом весьма достойно.
С первых же строчек Росс своими речами вызывает не столько сопереживание, сколь скептическое хмыканье, каждый раз когда натыкаешься на особо драматичный оборот. Я понимаю, что потерянное поколение, что жизнь эмигранта не сладка, но своими речами он вызвал стойкое ощущение, что хочет скорее казаться более трагичным и несчастным, чем он есть на самом деле. Пафос, пафос, море пафоса, там, где он в принципе не нужен. Всё это вызывало не то чтобы чувство неприятия, нет, ибо Роберт по прежнему оставался ремарковским детищем, а следовательно весьма близким по духу мне чуваком. Но некоторое недоуение и скептицизм не отпускали.
Тем не менее, эта книга мне определённо пришлась по душе. Не полностью, но многими затрагиваемыми моментами. Было интересно поглядеть на Америку той эпохи. Жизнь имигрантов на этой земле обетованной. Меня почему-то совершенно не тянет на подобную литературу русского зарубежья, но Ремарку я в этом вопросе полностью доверяю. Было интересно сопоставить картину голливуда той поры из "Артиста" с тем, что видел персонаж Ремарка - практически идентично.
Рассуждения героя о языковом детстве в разговоре с Мелиховым - волшебно! Лингвист во мне аплодировал. Надо не забыть найти ту цитату.
Если не считать главного героя, который не смог затмить своих ремарковских собратьев, книга радовала меня образами. Я безумно радовалась при каждом упоминании Равика, и тем более при появлении его на сцене - это как встретить старого друга, которого уже не ожидал увидеть в живых. А тут он не только упоминался, но и был одним из действующих лиц.
Кан поначалу волновал меня мало. Но, как ни странно, именно его конец задел меня сильнее всего. Как правило, все ремарковские смерти задевали меня не сильно: я относилась к ним философски. В конце концов, ты знаешь на что идёшь, когда берёшь в руки томик этого автора. Но строки о самоубийстве вызвали ступор, шок, немой протест. Ты читаешь их и закрываешь книгу. И сидишь, тупоуставившись в стену напротив. КАК, пульсировало у меня в голове. Потом конечно осознаёшь, что всё к этому шло, но принять факт всё равно сложно. Я была равнодушна к нему всю книгу и такой взрыв эмоций для меня стал большой неожиданностью.
А Кармен прекрасна. Я не могла не преклоняться перед этой дамочкой, испытывая нечто подобное чувствам Кана. Она так незамутнённа и целостна, так сочно описана, что да. Очень оригинальный персонаж. Образ редкий, вызывающий восхищение при наблюдении со стороны и совершенно невыносимый в жизни))