Вот что я вам скажу, ребятки, вести дневник может и полезно для души, но оно мало того, что вызывает зависимость (я на полном серьёзе, сегодня на занятиях я сидела и меня ломало), так ещё и фиксирует каждую глупость, пришедшую к тебе в голову под влиянием настроения. А настроение у меня меняется часто.
С другой стороны, я вообще не представляю другой формы самовыражения, поэтому прекратить не могу. Хотелось бы, конечно, чтобы написанное обладало большей ценностью, чем то, что выходит из клавиатуры. Подумалось недавно, что вот у человека есть выбор прожить жизнь, а после подвести её итог книгой или растратить себя на ничего не значащие бытовые записи. Второе, пожалуй, у меня получается куда лучше, чем просто жить.

***
Ничто так не мотивирует на поиск работы как график курса валют за последние три месяца, который высвечивается у меня в конвертере валют на телефоне. Рубль, за что ты так с нами?

***
Не хочу думать о праздниках. Не хочу, я сказала! Какое Рождество, какой Новый год, у нас на деревьях до сих пор жёлтые листья висят! Тем не менее, осознала себя приглашённой на три мероприятия в рождественскую ночь и одно новогоднее, а ведь вроде бы ничего такого не планировала. Теперь страдаю, потому что надо мучиться вопросами о том, кого выбрать (все в одно время), что одеть, на что покупать подарки, и куда стратегически более верно. Кажется, мне серьёзно не хватает снега, но у нас 13 градусов и не думаю, что стоит рассчитывать хоть на что-то.

***
"Дороги и судьбы" Ильиной начинались тяжело - книга скрипела как старая проржавевшая телега и никак не желала принимать меня в свой омут. Но время течёт не только во внешней реальности, там оно тоже движется, и вот я уже не представляю, как от неё оторваться. Книга внезапно приобрела нужную тоскливую тональность. Мне казалось, что я уже переболела печальной красотой декаданса серебряного века, но похоже от очарованности этим периодом так просто не избавишься. И они - дети того времени - думается мне, тоже жили с печатью эпохи их породившей. Иначе я не могу объяснить, почему воспоминания о двадцатых, тридцатых годах прошлого века, написанные современниками даже в шестидесятые года несут в себе какую-то особенную атмосферу.